Яркая комедия положений, которая может похвастаться чрезвычайно талантливым составом исполнителей, виртуозов как вокала, так и актёрского мастерства

Фигаро, Фигаро, Фигаро! Кто не знает этот жизнерадостный напев, открывающий сияюще прекрасную, искрящуюся всеми красками любви, веселья, иронии и лирики оперу Джоаккино Россини? Уж сколько лет кочует она по сценам мира как ее главный герой – жизнерадостный находчивый цирюльник Фигаро. И как и ему, всюду ей рады. Вот и Венская опера не устояла перед обаянием этой парящей под колосниками музыки и этой очаровательной любовной истории.

«Севильский цирюльник» Венской оперы возводит в апогей не только лирику, но и иронию, вспомнив эпоху пышных париков и кокетливых мушек. Абсолютно звездный состав артистов от души дурачится и филигранно поет, а зрителям остается только поддаться обаянию этого очаровательного хулиганства.

Новый спектакль режиссёра Герберта Фрича, поставленный в Венской опере, представляет собой «яркую комедию положений» (Der Standard) и может похвастаться чрезвычайно талантливым составом исполнителей, виртуозов как вокала, так и актёрского мастерства. В центральной партии графа Альмавивы – звезда белькантового репертуара Хуан Диего Флорес, в партии Розины – Василиса Бержанская, а роль Фигаро исполняет Этьен Дюпюи. Оркестром Венской оперы дирижирует специалист по Россини Микеле Мариотти.

Граф Альмавива – Хуан Диего Флорес

Фигаро – Этьен Дюпюи

Розина – Василиса Бержанская

Дон Базилио – Ильдар Абдразаков

Доктор Бартоло – Паоло Бордонья

Теодор Курентзис представляет первую в истории запись своей версии Девятой симфонии Бетховена.

Теодор Курентзис представляет первую в истории запись своей версии Девятой симфонии Бетховена. История интерпретаций Девятой насчитывает 200 лет как поразительных откровений, так и тягучей стагнации. Бетховенский opus magnum в исполнении оркестра musicAeterna, хора и приглашённых солистов под управлением Теодора Курентзиса обретает изначальную глубину и свежесть недавнего открытия.

К своей Девятой симфонии Людвиг ван Бетховен шел без преувеличения всю жизнь. Еще в 1790-е он примеривался к «Оде к радости» – едва ли не самому популярному стихотворению Фридриха Шиллера, написанному в преддверии Французской революции (1786). В зрелые и, в особенности, в поздние годы глухой композитор, обладавший острейшим «зрением слуха», все более отдалялся от конвенциональных форм и жанров, писал партии, выходящие за пределы возможностей инструментов, которые существовали в его время. Идею симфонии с хором он вынашивал по меньше мере несколько лет.

В 1820-е Бетховен воспринимался уже не только как музыкальный гений, но и как морально-нравственный идеал, духовный авторитет. От Бетховена ждали высказываний о судьбах и предназначении всего человечества, и композитор ответил Девятой симфонией на этот запрос. Совместив симфонию с хоровой кантатой на текст Шиллера, переосмыслив структуры всех частей, ведущих к финалу, Бетховен взломал классические каноны симфонии и превратил свое произведение в нечто большее, чем музыка – в публицистическое обращение к миллионам, в проповедь, учение, способ преобразования неидеального мира.

История интерпретации Девятой симфонии – это 200 лет поразительных откровений и томительной стагнации. В исполнении оркестра, хора и приглашенных солистов musicAeterna под управлением Теодора Курентзиса бетховенский opus magnum обретает первозданную остроту и энергию только что совершенного открытия.

Дирижер – Теодор Курентзис

Сопрано – Биргитте Кристенсен

Меццо-сопрано – Софи Хармсен

Тенор – Беньямин Брунс

Бас – Йоханнес Каммлер

– Оркестр и хор musicAeterna

МХТ им. А. П. Чехова

«Он был поэтом, но поэм не создал!..

Но жизнь свою зато он прожил, как поэт!»

Постановка знаменитой пьесы на сцене МХТ – разговор о поэтическом восприятии реальности в сегодняшнем, таком циничном мире. Мире, который наполнен страхом эпидемии, ежеминутного проявления несправедливости или агрессии.

В спектакле задействованы студенты Школы-студии МХАТ – и мы все вместе сочиняем стихи, музыку, и спектакль прорастает зонгами – наивными, яростными и очень талантливыми. Мы надеемся, что ребята привнесут в спектакль энергию, с одной стороны, собственного понимания мира, а с другой – протеста против этого мира. По способу высказывания хочется приблизиться к любимовскому Театру на Таганке, когда он был молодым, бескомпромиссным и очень внятным.

«Сирано де Бержерак» – это пьеса, в которой люди решают свои проблемы при помощи шпаги, поэтому у нас на сцене фехтуют. Но важно понимать, что Ростан писал своего «Сирано» через двести лет после жизни его реального прототипа, это XVII век, придуманный в конце века XIX, романтически преломленная реальность. И это даёт нам право, пользуясь теми правилами игры, что заложены драматургом, тоже сочинять свой мир, заново перепридумывать его. Мы берём историческое фехтование и размышляем, что такое фехтование сегодня, в XXI веке. Что это за способ общения – обмен уколами? Например, комментарии к постам в Фейсбуке – что это, как не словесный укол? Как это работает сейчас? В мире Сирано существует кодекс чести, есть правила, которые ты не можешь нарушить даже в поединке с соперником. Сейчас у нас принципиально нет никаких правил. Хотя я думаю, что и во времена Ростана их тоже особо уже не было и это как раз то, по чему он тосковал».

Ранний шедевр Дмитрия Чернякова – новаторская постановка классической русской оперы в мюнхенской Bayerische

Величественная и тревожная историческая хроника разворачивается в универсальном пространстве, объединившем черты разных эпох. На сцене – не смутное время, наступившее на Руси конца XVII века, не абстрактная современность, но грозная мозаика российской вечности. Страсть, власть и нежность к такой уязвимой частной человеческой жизни – основные мотивы этого оперного эпоса. Музыкальный руководитель – дирижёр-каллиграф, великий Кент Нагано.

Одним из великих талантов Модеста Мусоргского (1839-1881) была его уникальная способность передавать слова, психологические состояния и даже физические движения в музыке. И пусть он оставил свою оперу «Хованщина» незаконченной и с незавершённой оркестровкой, яркая театральность её музыкального текста так и просится на сцену. Первый вариант оркестровки выполнил современник Мусоргского Н. А. Римский-Корсаков, но сейчас шире распространена более стройная, сильная и яркая версия Дмитрия Шостаковича (1960). Именно её выбрал Кент Нагано для этой мюнхенской постановки.

Сюжет представляет собой мрачную панораму России конца XVII века, где разворачиваются безжалостная борьба за власть, интриги и кровопролития. Страну раздирают внутренние конфликты, при дворе соперничают две политические фракции: сторонники князя Ивана Хованского, начальника стрельцов, и сторонники лояльного царю князя Голицына. Добавить к этому влияние различных религиозных групп, и ситуация станет пугающе напоминать нынешнее положение во многих странах. 

Кент Нагано блистательно справляется со сложностями этой партитуры: тонко и выразительно очерчивает динамику и мягко ведёт за собой солистов. В партии Марфы, отвергнутой любовницы Андрея, сына Ивана Хованского, Дорис Зоффель раскрывает такую звуковую палитру, от пафоса нижних нот до приглушённых высот дисканта, что «можно говорить о русском меццо» (F. A. Z.). Анатолий Кочерга поёт духовного вождя Досифея ярко и выразительно, Клаус Флориан Фогт – героический Андрей, Джон Дашак – технически безупречный Голицын, а бас-баритон Паата Бурчуладзе – харизматичный, мощный князь Иван Хованский. Финальный хор, сочинённый не Мусоргским, исполняется в воздушной оркестровке Игоря Стравинского – третьего из выдающихся русских композиторов, при участии которых «Хованщина» стала великой оперой на все времена.

князь Иван Хованский – Паата Бурчуладзе

князь Андрей Хованский – Клаус Флориан Фогт

князь Василий Голицын – Джон Дашак

Шакловитый, боярин – Валерий Алексеев

Досифей, глава раскольников – Анатолий Кочерга

Марфа, раскольница – Дорис Соффель